Часть II.
«Ложа 5.
Зарезервировано».
К этому давно привыкли: на все представления ложа номер пять
остается закрытой, и действительно ли в ней некто слушает оперу, оставаясь
невидимкой за плотно задернутыми шторами, или же это просто театральная
традиция, сродни ритуалу призыва удачи - уже не определить. Можно было
попробовать прокрасться туда во время, скажем, премьеры, и удостовериться
эмпирически, но этот способ как раз применялся весьма и весьма редко. После
того, как поручик Павельев на пари залез в пятую ложу, дабы посмотреть на
таинственного ее завсегдатая, а его самым неуважительным образом оттуда
выкинули, еще и прочитав громкую и нецензурную напутственную речь, смельчаков
резко поубавилось. Да и в самом деле, кому нужна эта пятая ложа? Особенно если в
ней еще и обосновался какой-то проходимец, которому не составляет труда спустить
с лестницы чемпиона полка по французской борьбе. Увы, силовые методы можно
было применить не ко всем…
* * *
Эрик повернул ключ в замочной
скважине, и вошел внутрь. Красивый конверт из кремовой бумаги с тиснением
бросился в глаза сразу же - он лежал на развернутом к входу кресле, обращая
вошедшему каллиграфическую надпись: «Господину Призраку Оперы», и, чуть
ниже - «лично». Хмыкнув, Эрик распечатал конверт, в котором
обнаружилась пачка новеньких ассигнаций (двадцать тысяч рублей, можно не
пересчитывать), и письмо: руководство Большого Театра благодарило господина
Призрака за проделанную работу и выражало надежду на дальнейшее плодотворное
сотрудничество. Кроме того, дирекция уведомляла о своем намерении поставить в
театре «Барышню-крестьянку» некоего молодого и талантливого композитора, и
интересовалось мнением знатока. Партитура и либретто лежали рядом, на столике.
Эрик прихватил и их, и только-только направился к двери…. - О, господин
Призрак, - томно прошептали рядом. Он обернулся и встретился взглядом с двумя
огромными невинными озерами в окружении черных ресниц, слишком длинных и
пушистых, чтобы быть настоящими. Блондиночка лет восемнадцати выглядывала из-за
спинки того самого кресла. - Господин Призрак, я так много о вас
слышала… - Увы, сударыня, не могу ответить тем же, - осторожно ответил
Эрик. - О да, понимаю, - блондиночка осмелела, выпрямилась в полный рост и
выступила вперед. - В театре так сложно привлечь к себе внимание. Все завистницы
и завистники. Я Настасья Орликова, пою в хоре… - Вот как? - вежливо отозвался
Призрак. Он уже догадывался, к чему клонит юное создание, и теперь старался как
можно незаметнее переместиться поближе к выходу. - Я брала уроки у лучших
учителей, и мои наставники уверяли, что у меня прекрасные данные для того, чтобы
исполнять ведущие партии, но мне не дают ролей. Ах, господин Призрак, -
промурлыкала она, - я так мечтаю петь. - Сударыня, - все еще вежливо
произнес Эрик, - право, не понимаю… - Да, разумеется, вы ведь не слышали
меня! Сейчас я вам спою… - Может, не надо? - слабо попросил Эрик, но
прелестница его проигнорировала. - Аааа-аааа-аааа…. Следует признать,
голосок у Настасьи Орликовой был слабенький, зато противный, более всего
напоминающий звучанием и модуляциями вопли голодной кошки. Она (девица, а не
кошка) попала в театр по протекции некоего толстосума, как приложение к
солидному пожертвованию в сто тысяч рублей, и руководство честно попыталось
пристроить «подарочек» хоть к какому-нибудь занятию. Пение произвело
неизгладимое впечатление на весь персонал. То, что юница гордо именовала танцем,
заставило главного балетмейстера слечь с нервным расстройством. Ну, а
драматический талант красавицы сиял столь ярко, что она заваливала даже «Кушать
подано» и роли без слов. В итоге, директор, скрепя сердцем, определил юное
дарование в хор, где ее, по крайней мере, не было слышно. Однако, девица,
уверенная в том, что ее повсюду окружают враги, решила идти ва-банк, и искать
покровительства загадочного Призрака Оперы, который, как поговаривали, открыл
двух выдающихся сопрано, ныне блиставших в лучших театрах мира, и одного
баритона, за которого устроили форменную драку Ла Скала и Метрополитан. -
Ааааа-аааа-аааа…. Девица Орликова явно относилась к той категории людей, что
видят и слышат исключительно самих себя, чем незамедлительно и воспользовался
Эрик, прошмыгнув к выходу. Это Василий без лишних слов указывал таким
соискательницам на дверь, а Эрик никак не мог вытравить из себя парижские
манеры. - Господин Призрак! Как я рада встретить вас! - выход перекрывала
пухленькая брюнетка, кривя в улыбке ярко накрашенные губки. - Я совершенно
случайно проходила мимо…. - Как же, совершенно случайно, - прошипели сзади.
Настасья мгновенно вышла из транса, шестым чувством уловив присутствие
соперницы. - Можно подумать, никто не знает, что ты любишь подглядывать в
замочные скважины…. - Что поделать, - ехидно ответила брюнетка, - мы таскать
чужие ключи не обучены …. - И ты решила, тебе удастся окрутить Призрака, и он
все для тебя сделает? Тумба, да кому ты нужна! - А что, он должен клюнуть на
твои кости? Курица общипанная! - Ах, ты! - Что?! Эрик бочком
протиснулся мимо скандалисток, и захлопнул за собой двери, переводя дух. Эти
русские все ненормальные. Василий со смехом рассказывал, как недавно
балетмейстер растаскивал двух балерин, не поделивших Призрака, и на этой почве
основательно проредивших друг другу прически. «Я ведь даже маску снял! Им
что, мало моего лица?» «Лица - мало. Ты б хоть ссутулился, что ли, и
похромал.… Да у нас, если хочешь знать, народная забава есть, останови коня на
скаку называется, останавливать можно либо голосом, либо лицом, причем второе -
предпочтительнее, и для сельского хозяйства выгоднее». Россия!
* *
*
Эрик Фантом обживался в Большом театре уже второй месяц. Театр был
значительно обширнее, чем родная Опера Популэр, и забот тоже требовал
соответственно - за ними абсолютно не оставалось времени на хандру и печальные
воспоминания. И как русский Призрак в одиночку справлялся? Эрик даже
обустроил себе «квартиру», конечно, не такую шикарную, как была в Париже, но
жить и работать можно. Правда, не в подвале: Василий, услышав о подземельях и
«традиции», сначала расхохотался, а потом сказал, что всякие писатели ему не
указ, и он, лично, сам не собирается зарабатывать себе радикулит, и Эрику не
советует. Так что гость устроился в одном из пустующих залов (русский Призрак
объяснил, что после реконструкции часть театра оказалась отделена стенами от
остальных помещений, а проходы замуровали, что можно только приветствовать,
поскольку ему, Василию, это удобнее). Зал разделили на две половины, в одной
Эрик устроил свой кабинет, в другой - спальню, библиотека и лаборатория были
общими, хотя француз и планировал в будущем завести собственные. Но далекоидущих
планов он пока не строил, ибо одному богу известно, как сложится завтра жизнь.
Пока что жизнь складывалась неплохо. Эрик с головой окунулся в любимую
работу, с удовольствием слушал музыку, читал, помогал режиссировать (вот где
пригодилась страсть к новаторству в искусстве), и, если не считать периодических
домогательство со стороны хористок, балерин и прочей амбициозной, но не всегда
талантливой молодежи, все вообще было замечательно. Даже капризная примадонна на
поверку оказалась вполне нормальной дамой, и истерики устраивала больше из
принципа «положение обязывает», нежели, собственно, вредности характера. Одного
задника, который Эрик под охи Василия и предупреждения "порвешь - новый сам
будешь делать" прицельно уронил даже не на саму певицу, а в сторонку, оказалось
достаточно для налаживания конструктивного диалога. Просто живи и
радуйся.
* * *
Париж, Париж…Великий город, воспетый поэтами! Здесь
цветут каштаны, здесь собираются художники и писатели, здесь все влюблены, здесь
хочется писать стихи и петь…. Пьеру Лорану больше всего хотелось оказаться
где-нибудь в Аргентине, или Африке, или Сибири, или еще где-нибудь, главное -
подальше от данного конкретного особняка в центре столицы Франции. Особняк
принадлежал бывшей примадонне Опера Популэр, Карлотте Гуатичелли, а Пьер на свою
беду три года назад нанялся ей в секретари. Синьора изволила пребывать в
дурном настроении, а это означало, что мало не покажется никому - певица ужасно
не любила страдать в одиночку. Стены особняка, хоть и сложенные из добротного
камня, сотрясались, стекла в окнах звенели, причем парочка уже лопнула - голоса
итальянки хватало и не на такое, и все, кто платил огромные деньги за
удовольствие послушать сопрано Ла Карлотты в опере, ныне мог сделать это
совершенно бесплатно. К сожалению, вместо нежных арий слушателям предлагался
набор итальянских ругательств, коими синьора также владела виртуозно. Лоран
укрылся под столом, и вспоминал выученные в детстве песенки, клички всех
двенадцати кошек соседки мадам Дюбуа, таблицу умножения, пытаясь отрешиться.
Получалось плохо. Из-за резных дверей будуара время от времени доносился
звон очередного бьющегося предмета. Судя по звуку, Карлотта уже расправилась с
дорогущим сервизом и принялась за коллекцию бесценных ваз. - Звяк! Ба-бах!
:cens: , :cens: , :cens:…(здесь и далее вырезано из соображений
морали)… Наконец, наступило некоторое затишье. Наверное, вазы кончились,
подумал Пьер, и осторожно выбрался из-под стола… - Ба-бах! :cens:
!!!! Пьер торопливо нырнул обратно в укрытие, нащупал нательный крестик, и
зашептал: - …Господи, Господи…. Ой! ...молю Тебя… ну когда у нее уже
воздух закончится? Столько ругаться, и даже дух не переводить…Господи, я
понимаю, Ты очень занят, но, в безграничной милости Своей, укроти ты эту
горгону! Шум стих. - Спасибо, Господи, аминь! - Пьер перекрестился, и
осторожно высунул голову из-за столешницы. Двери будуара распахнулись, и на
пороге выросла фигура синьоры Гуатичелли. - Пьер! - Карлотта небрежно
запахнула кашемировую шаль. - Что пришло по почте? Секретарь выпрямился с,
как он надеялся, достоинством, одернул костюм, откашлялся: - Синьора
Гуатичелли, прошу Вас, - он с поклоном подал серебряный поднос, на котором
разложил письма. - Я не желать читать их! - капризно вскинула голову певица.
- Кто их прислать, и есть ли среди них хоть одно, заслуживающее Моего внимания?
Пьер сгреб письма и лихорадочно стал их перебирать. - …эээ, приглашение
на бал от графа де Моранс… - Я быть в трауре, а они сметь приглашать меня
развлекаться! Варвары! - …приглашение на званый ужин… - Ха! -
…приглашение из Сицилийского Оперного театра, подписанное каким-то доном
Джованни Фаскинелли… - Нет! Пьер кожей ощутил приближение второго акта
истерики, и на этот раз ему грозило оказаться в эпицентре. Он почти наугад
схватил одно из писем, и протянул его Карлотте. - Приглашение из России,
синьора! Вас зовут петь в Большом театре! - Россия? - скривилась итальянка. -
Это далеко, и так холодно! - Именно, синьора, - секретарь хватался за
соломинку. - А это значит, меха! Соболя! - Соболя? - Карлотта заинтересованно
вздернула бровь. - Да, синьора! Соболя, лисы, норки, белки… - он перечислил
названия всех пушных зверей, которых помнил, боясь остановиться хоть на
мгновение. - А еще бриллианты! Русские аристократы, они все богачи! - Я
помнить, какой сапфир презентовать князь Лавров этой бездарности Мари-Аньес…. А
этот Большой Театр…он достаточно большой, чтобы быть достойным Меня?
- Думаю, синьора, что да. Карлотта встряхнула локонами. - Решено! Я
ехать. Свяжись с ними, пусть готовятся к моему приезду. Пьер сорвался с
места, торопясь оказаться подальше, пока итальянка не передумала, и не решила
потренироваться в метании тяжелых предметов по мишени. Слетев по лестнице,
он выбежал во двор, и увидел, что там собралась почти вся прислуга особняка. На
их лицах был написан один-единственный вопрос: «Ну, что?» - Синьора приняла
приглашение из России, - на ходу выкрикнул секретарь. - Мы уезжаем! Он
никогда не видел выражения лиц освобожденных каторжников… Никогда до сих пор.
* * *
Василий, Призрак Большого Театра, склонился над рабочим
столом, дописывая окончание ариозо. Затем он отложил перо, и удовлетворенно
изучил плоды своего труда. Неплохо, даже более чем неплохо, особенно если дать
это действительно хорошему исполнителю… В дверь постучали, и Василий, не
оборачиваясь, крикнул: - Открыто. Заходи, Эрик. Француз вошел, и, как
сразу же отметил хозяин, видок у него был слегка потрепанный. - Ты что,
бежал? - не понял русский. - Почти, - кивнул приятель, падая в кресло. -
Слушай, меня терзают смутные подозрения, что большая часть здешних хористок и
балерин - извращенки. - Ясненько, - протянул Василий. - Опять? - Опять, -
ответил тот. - Одна засела в засаде прямо в ложе, а вторая - караулила под
дверью. Хотел бы я знать, откуда они ключи берут, и знают, когда я приду? Или
они там круглосуточно дежурят? Василий ответа на вопрос не знал (более того,
его и самого это приводило в недоумение), и сменил тему. - А что это ты
принес? - указал он на папку. - Дирекция собирается ставить
«Барышню-крестьянку» какого-то молодого автора, и просит твоего благословения.
- Молодых талантливых авторов нужно поощрять, - решил Василий. - Разумеется,
если они действительно талантливы. А то всякие встречаются…помню как-то раз один
такой ухитрился украсть у меня тему, а потом еще и меня же попросил оценить его
творчество. Представляешь, какой наглец? Хоть бы переделал, для приличия, а то,
видно, решил, раз автор - Призрак Оперы, то ничего ему не будет… - Придушил?
- со знанием дела поинтересовался Эрик. - Слегка. Исключительно в
воспитательных целях, чтобы он чужую музыку не воровал. - И помогло? -
Ну…он, кажется, занялся разведением овец, так что, думаю, помогло. Ладно, -
Василий стряхнул с себя воспоминания. - Партитуру я посмотрю, ты тоже взгляни,
интересно твое мнение. Кстати, мне тут директор пару недель назад писал, что
намерен пригласить к нам в театр одну итальянку, знаменитость… Эрик пожал
плечами. Итальянка так итальянка, хотя он лично не понимал, зачем это нужно,
ведь в Большом прекрасный состав голосов. Да и вообще, он всегда считал, что
талант можно найти и на родине, вовсе не обязательно выписывать из-за границы.
Ну да пусть их…Главное, чтобы она пела прилично, и не устраивала истерик, а
то нервирует это….
* * *
Без истерик таки не обошлось.
Знаменитость привезла с собой личную свиту, потребовала, чтобы гримуборную
переделали в розово-золотисто-красных тонах, повесили на стены её портреты
(предусмотрительно захваченные с собой), и НЕ СМЕЛИ ВЫПУСКАТЬ НА СЦЕНУ
ТАНЦОВЩИЦ, ПОКА НА НЕЙ РЕПЕТИРУЕТ СИНЬОРА!!!! Эрик приезд итальянки вообще
пропустил - он почти не поднимал головы, не на шутку увлекшись историей
«Барышни-крестьянки» и её сценическим воплощением. Особенно ему нравилось
окончание, и он уже предвкушал, как обставит все явления героев… Однако,
«Барышня…» должна была стать открытием следующего сезона, а пока в Большом уже
не первый месяц с огромным успехом шла «Кармен», и, кажется, приглашенная звезда
должна была войти в состав именно этой оперы. ….надо все же взглянуть на эту
приезжую…Василий говорил, что меньше, чем на главную роль та не согласится, хотя
голос у нее, вроде, отличный, вокально справиться должна, а вот как у нее
обстоит с драматическим талантом? Он встал, накинул на плечи любимый черный
плащ («И что ты его таскаешь? - недоумевал Василий. - Это же неудобно, он,
наверное, путается, за все цепляется…» - «Я привык», - отвечал Эрик), и
вышел из кабинета, заперев (мало ли что) за собой двери. Путь пролегал по
мосткам, куда поднимались разве что пара-тройка механиков. Василий наблюдал за
прослушиваниями и репетициями, по-хозяйски расположившись в ложе, а вот Эрик по
старой привычке забирался на самые верха. Он облокотился о парапет, и посмотрел
вниз. Только что закончились репетиции балета, оркестранты получили возможность
немного отдохнуть, дирижер листал партитуру… Певицы пока не было. …И на
сцену ворвалась ОНА. С высоты Эрик плохо различал лицо, тем более она была уже в
гриме и костюме, но почудилось в ней нечто знакомое.… Это характерно для
итальянок, такая эмоциональность и экспрессивность, сказал она себе, а дурные
манеры - вообще, неотъемлемая черта любой примы, это еще ничего не
означает… - С самого начала, маэстро! - повелительно прозвучал голос
певицы. Оркестр сыграл вступление, певица сделала шаг вперед (остальные
почему-то поспешно отступили), и уверенно взяла первые ноты арии. Эрика будто
током ударило - что-то, но этот голос он помнил хорошо. - Не может быть, -
выдохнул он, наклоняясь за парапет в попытке лучше разглядеть певицу.
Однако, было слишком высоко. Призрак чуть ли бегом спустился вниз и
помчался за кулисы. Певица вдруг прервала арию, резко повернувшись к кому-то,
и разразилась потоком итальянских слов. Эрику, хорошо знавшему язык, не
составило труда разобрать: - Какой идиот посмел что-то бурчать во время Моего
пения?!! Еще раз так сделаете - и будете петь сами!!! Откуда-то сбоку, точно
чертик из коробочки, выскочил переводчик, и затараторил: - Синьора возмущена.
Когда синьора поет - все должны молчать. Призрак осторожно подошел к
занавесу, и затаился глубоких черных тенях. - Тишина! - приказала итальянка.
- Всем - тишина! Еще раз, с самого начала! Дирижер трагически закатил глаза,
но взмахнул палочкой, и оркестр послушно заиграл. Певица, прищурившись,
подозрительно оглядела сопровождение, старательно рассматривающее пол, скорчила
гримаску, и благосклонно повернулась к оркестру. Эрик затаил дыхание. И
именно в этот, самый «подходящий» момент, певец, который должен был после
исполнять дуэт с примой, а пока мирно ожидал своей очереди, чихнул. Хороший
такой вышел чих, раскатистый, достойный ведущего тенора. Эхо разлетелось по
залу, а дива сорвала с головы парик, швырнула его в сторону (помощник режиссера
едва успел поймать), развернулась на каблуках, и решительно направилась за
кулисы. - Баста! Я не буду петь сегодня! Пока вы не научитесь вести себя в
Моем присутствии! Режиссер вздохнул, достал из кармана пузырек с какими-то
каплями, опрокинул его в рот, и походкой идущего на эшафот побрел следом. -
Синьора… - Ха! Эрик подался вперед... ...и почти нос к носу столкнулся
с недоброй памяти Карлоттой Гуатичелли, попортившей ему немало крови еще в
Париже. Первой, как ни странно, опомнилась именно дама: зрелище знакомой
высокой фигуры, закутанной в черный плащ, и в белой полумаске, подействовало
лучше ушата холодной воды. - Ты! - завопила она. - Мерзавец! Унизанные
перстнями пальцы нащупали какой-то флакон, и прима, почти не целясь, запустила
им в Призрака (ну, а кто это еще мог быть?). Тот едва успел пригнуться - раньше
Карлотта не проявляла такой прыти. - Подонок! Скотина! Поднос с
реквизитом, так некстати оказавшийся под рукой итальянки, опустел в пару секунд.
За флаконом полетел его брат-близнец, затем какой-то жезл, бутафорский пистолет,
кувшин из папье-маше - и сам поднос. Это оказалось последней каплей - Эрик
перехватил его в воздухе, и запустил обратно. - Истеричка! Не в обычае
Призрака было бить женщин, поэтому предмет пролетел довольно высоко над головой
Карлотты, однако та, как и следовало ожидать, благородства не оценила. - Ах,
ты, :cens: тварь! От такого определения Эрик слегка ошалел, а итальянка,
посчитав это признаком собственной моральной победы, издала боевой клич,
которому позавидовала бы любая баньши, и, скрючив пальцы когтями, ринулась в
атаку. Призрака от насильственной операции по восстановлению лицевой симметрии
без наркоза спасла реакция, и Карлотта пролетела мимо, довольно неэстетично
вписавшись в занавес и подняв облако пыли. - Негодяй, - это прозвучало тише,
и намного, намного опаснее. - Синьора Гуатичелли, что с вами? - к финалу
действа подоспел режиссер. «Однако, не торопился ты», мысленно оценил Эрик.
Карлотта яростно взирала на него, однако Призрак испепеляться взглядом
отказался, а вместо этого плюнул с досадой, взмахнул плащом, и исчез в клубах
дыма. - Гад, - процедила примадонна. - Жаба, - донеслось откуда-то
сверху.
* * *
Скандал получился знатный - на весь театр.
Карлотта Гуатичелли ворвалась к дирекции, сметя на своем пути робко
пытавшегося преградить ей дорогу секретаря, и с порога, мешая немногочисленные
известные ей русские слова с французскими и итальянскими, завопила, что
отказывается петь там, где шляются разные типы в масках. Директор, почесав в
затылке, уточнил, имеет ли синьора в виду Призрака Оперы, и, получив
утвердительный ответ, пришел еще в большее недоумение. Насколько ему было
известно, сообщил он взбешенной примадонне, от местного Призрака никогда не было
никаких проблем, да и вообще, руководство давно пришло к выводу, что дружить с
ним куда выгоднее, чем враждовать, так что он не понимает, что могло случиться.
А синьора уверена, что не произошло недоразумения? Итальянка задохнулась от
такой наглости, и ядовито поинтересовалась, желают ли господа директора, чтобы
партию Кармен исполняла какая-нибудь хористка? Руководитель припомнил, что двух
выдающихся певиц Призрак «открыл» именно в хоре, однако, уловив краем глаза
выражение лица синьоры Гуатичелли, передумал упоминать это. Зато он лично
рассыпался в извинениях перед итальянкой, пообещал, что примет все возможные
меры, еще раз спел дифирамбы выдающемуся сопрано Карлотты, заверил, что публика
только и ждет возможности услышать синьору в «Кармен», и не переживет
огорчения.… К концу речи примадонна уже «мило» улыбалась, и выпорхнула из
кабинета в отличном настроении, пообещав поразить русских зрителей. Директор
проводил это божье наказание взглядом, достал из потайного ящичка пузырек с
успокаивающим (обычно он не нуждался в нем, однако, по милости приезжей дивы, за
последние два дня уже ополовинил свои запасы), и потянулся к перу и
бумаге. «Господину Призраку Оперы» (лично).
* *
*
Василий здорово удивился, обнаружив в пятой ложе письмо от дирекции. В
принципе, ложу давно использовали в качестве почтового ящика, однако обычно
инициатива в переписке принадлежала ему…Что могло случиться? Прочитав
письмо, он задумался, затем припомнил, что не ставил официальное руководство
театра в известность о том, что отныне Призраков у них двое, и решил отправиться
за разъяснениями к Эрику. Эрик сидел в его кабинете, задумчиво рассматривая
пламя свечи сквозь призму граненого стакана, что Василию совсем не понравилось -
его гость к алкоголю испытывал прямо таки личную неприязнь, и если он сам
потянулся к запасам хозяина, должно было произойти что-то из ряда вон выходящее…
Он раздумывал, как бы повежливее расспросить Эрика о случившемся, но тот
опередил его. - Ты знал, кого приглашают к нам в театр? - спросил он. - Ты
об этой новенькой? Ну да. - Василий пододвинул к себе стул, и уселся верхом. - А
что? Отличный голос, итальянская школа бельканто это вам не абы что. Пять
сезонов подряд - ведущее сопрано одного из самых знаменитых парижских театров...
Оййй, - понял он. - Оййй, - мрачно подтвердил Эрик. Некоторое время оба
молчали. - А если ее того…задником? - нарушил молчание русский. Эрик
посмотрел на него так выразительно, что Василий сразу же все уразумел. - Она
и раньше была такой нервной? - Примерно. Ее заменить некем было, вот она и
делала, что хотела. Жаба… - Ну, это ты зря, - вступился за даму Василий. -
Очень даже милая женщина. Местами. И поет хорошо. - Хорошо? - взвился Эрик. -
Да ты бы послушал, что она творила со всеми ариями, которые исполняла! Это же
слушать невозможно было - уши вяли, она только и думала, как бы
продемонстрировать свой вокал, а о том, что на сцене еще и играть нужно - это
она всегда забывала. Поэтому и пела все одинаково… - Да? - изумился хозяин.
- А я думал, это она только на репетициях.…Все равно, это еще не повод
набрасываться на бедную женщину. - Набрасываться? То есть, это я на нее
набросился? Да она первая начала! - Эрик! - строго сказал Василий. - Ты прям
как мальчишка, «она первая начала», - передразнил он. - Произошло недоразумение,
я схожу к ней, побеседую, и объясню все… - Ну-ну. Удачи, - иронично пожелал
ему француз. Василий укоризненно взглянул на приятеля, встал, решительно
направился в противоположную от двери сторону, и нажал на рычаг. Панель бесшумно
скользнула вбок, открывая черный провал тайного хода. Он вошел, и панель встала
на место за его спиной. «Всегда запирайте за собой двери!» - гласил девиз
русского Призрака. Эрик криво усмехнулся, достал из-под стола еще одну
бутылку, неторопливо ее распечатал, наполнил стакан наполовину, и поставил их на
стол. Вытащил из кармана часы, и тоже положил на стол. Затем откинулся на спинку
кресла, устроился поудобнее, и приготовился ждать. …ждать пришлось не так уж
и долго… Спустя двадцать минут панель так же бесшумно отошла, и в кабинет,
прижимая ко лбу бронзовое блюдце, ввалился Василий. Его коллега молча пододвинул
стакан, однако русский только презрительно взглянул на сей предмет, и потянулся
к бутылке. После нескольких глотков, в результате чего бутылка опустела почти на
две трети, он отставил ее в сторону, и упал в кресло. - Слушай, - сказал он.
- А она, вообще, нормальная? Вы ее врачу показывали? Эрик молча развел
руками. Василий убрал ото лба блюдце, и продемонстрировал приятелю роскошную
наливающуюся шишку. - Самое обидное, - продолжал он, - я ведь даже ничего
сказать не успел. Только вошел из-за зеркала, а она сразу же, как запустит в
меня чем-то. - Дай посмотрю, - пододвинулся Эрик. Он внимательнейшим
образом изучил травму, стараясь не прикасаться. - Пудреницей, - вынес он
вердикт. - Ты уверен? - переспросил Василий. - Абсолютно, - заверил его
Эрик. - Она всегда пользовалась пудрой этого сорта, ее изготовляли на заказ,
специально для нее. Очень характерный узор - ни с чем не спутаешь. Да и сама
коробочка, насколько я помню, хорошая такая, тяжелая. - Ладно, - сказал
русский, - это все замечательно, но вот один вопрос: как я покажусь в таком виде
в театре? Ты хоть представляешь себе, какое впечатление производит Призрак Оперы
с синяком на лбу? Эрик честно попытался представить. Да-а-а, это нанесет
непоправимый урон репутации. Нужно что-то делать. - Я принесу тебе мазь. Мой
личный рецепт - отличная вещь. И можно подобрать тебе новую маску, такую, чтобы
лоб закрывала. - Ладно, - простонал Василий, - неси. - Он осторожно
дотронулся до шишки, и скривился. - Больно-то как! Ну, она у меня получит. Кто с
мечом к нам придет…. Эрик пожал плечами - насколько он помнил примадонну,
утихомирить ее было возможно только сицилийским методом. Мазь нашлась
быстро, и он поспешил обратно к страдающему другу. Василий, замотав голову
мокрым полотенцем, что-то строчил на листе бумаги. - План возмездия? -
поинтересовался Эрик, присаживаясь рядом. - Почти, - кровожадно отозвался
тот. - Письмо дирекции, в котором я честно предупреждаю, что если эта дама и
дальше будет дышать воздухом в моем театре, то за последствия я не отвечаю. Она
же на голову больная! А если она завтра на персонал с ножом кинется, кто
отвечать будет? Пусть гонят ее к такой-то матери, найдем, кем заменить, что у
нас, своих сопрано мало? Эрик с этим был целиком и полностью согласен. Более
того, он был даже готов предоставить в распоряжение Василия одно средство из
личных запасов, уже однажды отлично зарекомендовавшее себя в деле укрощения
вредных певиц. Только, насколько он успел заметить, Карлотта больше не
пользовалась своим флаконом, значит, нужно изыскивать новый путь. А потом -
выставить на сцену кого-то из местных, и дело в шляпе.
* * *
Эрик
как раз заканчивал приготовление своего чудо-эликсира, когда двери лаборатории
без стука распахнулись, и на пороге нарисовался Василий. - Бросай это свое
занятие, - сказал он. - Ничего не выйдет. - Как это не выйдет? - удивился
Эрик. - Всегда выходило, а теперь не выйдет? Вместо ответа русский протянул
ему письмо. «…Милостивый государь, мы получили Ваше послание. Как ни
прискорбно нам это сообщать, несмотря на то, что все мы целиком и полностью
поддерживаем Вашу позицию, мы не имеем права отказать синьоре Гуатичелли в праве
выступать завтра вечером в «Кармен». С синьорой был заключен контракт, согласно
которому, Большой Театр обязан выплатить ей огромную неустойку в случае
невыполнения своих обязательств. Помимо того, гастроли синьоры Гуатичелли
получили широкую рекламу в прессе, публика жаждет услышать мировую знаменитость,
и отмена её выступления может самым плачевным образом отразиться на нашей
репутации. Примите заверения в совершеннейшем к Вам почтении…» Ниже
красовались три размашистые росписи - автографы руководителей театра. - Так
что Карлотта должна выступить, - подытожил Василий. - Иначе публика этого не
поймет. Эрик отодвинул эликсир, и задумался. В принципе, можно заставить
приму потерять голос прямо на сцене, но что дальше? Насколько ему было известно,
на завтрашнее представление должны были явиться представители царской фамилии,
да и жалко всех остальных, которые заплатили вдвое больше за билет, чтобы иметь
сомнительное удовольствие приобщиться к прекрасному в обществе Карлотты
Гуатичелли. Ладно, пусть споет, решил он. - Но это еще не все паршивые
новости, - радостно сообщил русский. - Сама синьора заявила, что не будет петь.
Вот не в настроении она. Эрик почувствовал, что начинает закипать. Значит,
люди платили деньги, надеялись… - Кто об этом знает? - процедил он сквозь
зубы. - Пока что только ты, да я, да сама Карлотта, да ее личный помощник - я
подслушал их разговор. Насколько мне известно, она еще никому не говорила. -
И не скажет, - отрезал француз. - Пошли. Он набросил плащ, с сожалением
взглянул на эликсир, и направился к выходу. Василий, недоумевая, последовал за
ним. - И что ты собираешься делать? - спросил он. - Потолковать по душам
с нашей примой, - ухмыльнулся Эрик. - Ты там идешь? - Сейчас, - с досадой
отозвался приятель. - Только двери запру.
* * *
Для целей
Призраков эта маленькая комната в самом дальнем углу театра, заброшенная так
давно, что о ней не помнили даже старожилы, подходила идеально. Самым же главным
её достоинством была полная звукоизоляция. Поэтому Карлотта Гуатичелли,
привязанная к стулу, могла вопить столько, сколько её душе угодно. …они
долго сидели в засаде у двустороннего зеркала, являющегося одновременно тайной
дверью в гримерку примадонны. («Традиция?» - поднял бровь Эрик. - «Если традиция
полезна - почему бы ей не следовать?» - вопросом на вопрос ответил Василий).
Наконец, итальянка осталась одна, тут-то зеркало и сдвинулось в сторону.
Мужественно выдержав обстрел парфюмерными и косметическими принадлежностями,
вопли примы, и кошачью атаку с применением острых ногтей и зубов («Вот черт, -
ругнулся Василий, которому Карлотта бульдожьей хваткой вцепилась в руку, - у нее
зубы хоть не ядовитые?»), они скрутили певицу, и потащили за зеркало. Русский
Призрак, верный себе, не поленился задержаться и задвинуть за собой засов.
Пронеся извивающийся и приглушенно сквозь кляп матерящийся сверток по тайным
коридорам, они достигли маленького помещения, где остановились, и попытались
оценить нанесенный ущерб. В принципе, учитывая репутацию записной
скандалистки (по Опере ходили слухи, что Ла Карлотта выдрала столько волос на
головах конкуренток, импресарио, музыкантов, и прочих личностей, попавших под
случайную раздачу, что их хватило бы на обеспечение париками всего города
Парижа. Эрик к этим слухам относился скептически, считая явным преувеличением:
разве что на Монмартр, максимум), так вот, учитывая репутацию примы, они еще
легко отделались: порванный плащ, несколько царапин на руках, парочка укусов, да
Василий оглох на одно ухо… - Синьора, - вежливо обратился к даме Василий,
- сделайте одолжение, умолкните, вас все равно никто не услышит. - Как это
никто? - возмутилась Карлотта. - А вы? - и завопила еще громче. Василий
плюнул, заткнул рот певицы кляпом, и посторонился, пропуская вперед Эрика. -
Ваш выход, маэстро! Эрик опустился на табурет, и самым приветливым образом
улыбнулся старой знакомой. - Синьора Гуатичелли, не могу даже передать, как я
рад нашей встрече! Будь у синьоры рот свободен, она, без сомнения, поведала
бы мерзавцу все, что о нем думает, а так оставалось только яростно сверкать
глазами. - Таким образом, - продолжал Эрик, - раз уж судьбе угодно было вновь
соединить наши пути в искусстве, считаю своим долгом сделать вам
предложение…. У Василия глаза на лоб полезли. - …об организации нашей
дальнейшей работы. Вы ведь помните, синьора, что дружить со мною куда полезнее
для здоровья, нежели враждовать… Это Карлотта помнила превосходно. - Итак,
у вас есть выбор («люблю оставлять возможность выбора», ухмыльнулся он про
себя): или вы прекращаете свои истерики, начинаете серьезно работать над ролями,
НЕ СРЫВАЕТЕ СПЕКТАКЛИ, и все довольны…или я вас прямо тут и придушу. Кажется, вы
хотите что-то мне сказать? Ну что же, я уберу кляп… Прима набрала в грудь
побольше воздуха… - Мерзавец, убийца, ты убил моего Вальдо! Что, нашел
очередную хористочку? Очередную жабу? - Сама ты жаба! - рванулся моментально
потерявший самообладание Эрик, но Василий, хотя и с трудом, но удержал друга.
- Спокойно, горячий французский парень! - Я ее удавлю! - Ну ты прям
как Вахтанг из Тбилисского Оперного, тот тоже, чуть что, сразу «Зарэжу! Зарэжу!
Всех зарэжу!»…Вы, часом, не родственники? И что это она несет о каком-то Вальдо?
Кого это ты там убил? - Да понятия не имею, - буркнул слегка остывший
француз. - Убийца!!! - Буке - да, твой Вальдо - нет! - А кто же
тогда, как не ты?! - А мне почем знать? Я бы его пальцем не тронул, а вот
тебя, если еще раз такое брякнешь - точно придушу… - Холоднокровнее, Эрик, ви
не на работе. Мадам, не делайте такое лицо! Мне страшно, что будет с зеркалами,
они таки испугаются и лопнут… Борис Маркович из Одесского Оперного театра
неторопливой фланирующей походочкой обошел оторопевших Эрика с Василием, и
приблизился к Карлотте. А за ним в комнатку важно вступил белый пушистый котяра.
«Пушок!» - с первого взгляда узнал его Эрик. А если здесь Пушок, значит… -
Бон джорно, синьоры… и прекрасная синьора. Надеюсь, я не очень помешал вашему
приятному времяпрепровождению? Дон Джованни выглядел, как всегда, шикарно:
модельный костюм, дорогущее пальто, сверкающие туфли, мягкая шляпа, слегка
надвинутая на бровь. Два телохранителя шкафообразной наружности, и богатством
мимики могущие легко поспорить с телеграфным столбом, стояли по обе стороны от
дона, бдительно осматривая окружение маленьким глазками. Не притаился ли где
подлый снайпер? То, что в комнатке размером три на три метра укрыться можно было
либо за стулом с привязанной к нему примадонной, либо за колченогим табуретом,
их не смущало. Карлотта молчала. Впрочем, её тоже можно понять: она
сидела у себя в гримерной, когда к ней ввалились два типа далеко не
располагающей наружности, затем она оказалась лицом к лицу с мерзким типом в
маске, затем - с еще одним, даже более гадостным, а потом типы в масках стали
множиться прямо на глазах. За несколько минут их количество выросло с одного до
четырех (дива не была уверена, к какой категории отнести телохранителей). И в
данный момент примадонну более всего занимал следующий вопрос: она спит, или
сошла с ума? - Синьоры, - обратился к Эрику с Василием дон Джованни, - не
оставите ли вы нас наедине с прекрасной дамой? Уверен, я сумею вам помочь… -
Откуда такая уверенность? - с подозрением спросил Эрик, но итальянец только
покровительственно улыбнулся ему, и отечески похлопал по плечу. Дверь дон
Джованни аккуратно прикрыл за собой, а троица Призраков осталась снаружи. До них
долетело только «Я сделаю вам предложение, от которого вы не сможете
отказаться…». - Вы как тут очутились? - наконец, спросил Василий. - О,
это такая история… - отмахнулся Боря. - Дон Джованни посылал приглашение вашей
Гуатичелли - петь в его театре, а когда она отказалась, и предпочла Россию, ему
таки стало интересно, почему, и он решил посмотреть. Ну а я как раз провожал в
Италию одного своего тенора…не делайте такие глаза, Василий, должен я был
убедиться, что мальчик нормально доберется до места, и не наделает глупостей
вроде подписать контракт, не прочитав мелкий шрифт? И если дон Джованни
приглашает составить ему компанию и съездить в Россию, то почему бы и нет? -
Не завидую я нашему дону, - задумчиво сказал Эрик. - Остаться наедине с этой
грымзой… Ответом ему стал шум распахиваемой двери, и из комнатки вышел
итальянец под руку с сиявшей как новенькая копейка Карлоттой. Ослепительно
улыбнувшись, она склонилась к уху дона Джованни, и что-то промурлыкала. -
Синьора Гуатичелли извиняется за то, что вынуждена покинуть нас. Она должна
репетировать роль. - Да, конечно, - машинально, в один голос отозвались
Василий с Эриком. - Мы проводим синьору. - В этом нет необходимости, - твердо
отказался дон. - Я сам провожу.
* * *
«Многоуважаемым
директорам». (лично) Господа, я буду вам весьма признателен, если помимо
моей обычной пятой ложи вы оставите свободной еще и четвертую, а также
зарезервируете два места в партере на Ваш выбор. С наилучшими пожеланиями,
Ваш П.О.
* * *
«Кармен» с Карлоттой Гуатичелли прошла при
полном аншлаге. Публика скандировала, сцена тонула в цветах, синьора прима
улыбалась и очень мило всех благодарила по-итальянски. - Так что вы
сотворили, дон Джованни? - О, всего лишь предложил синьоре Гуатичелли место
ведущего сопрано в одном из лучших оперных театров Италии, со всеми
прилагающимися этому положению привилегиями, и абсолютно непробиваемый контракт.
- Сочувствую этому театру.…Кстати, кто эти несчастные? - Вы их не знаете.
Это на Корсике. - А-аа…. - Дон Джованни, а не могу ли я попросить Вас о
личном одолжении? Всего лишь намекнуть примадонне насчет…
* * *
-
Синьора Гуатичелли, не в силах выразить словами, сколь печально для нас Ваше
решение. - Директор едва сдерживал рыдания (между прочим, в молодости он весьма
неплохо играл на сцене). - Но, как не понять, родная Италия…что может сравниться
с голосом Отчизны… - Господа, я рада встретить такое понимание… - Итак,
контракт разрывается по взаимному согласию?
* * *
В большом зале
Настасья Орликова хвасталась подругам: - А затем мы синьорой отправимся в
Италию.…Госпожа Гуатичелли была столь невероятно любезна, предложив мне место
своей личной помощницы! Она великая женщина, и сразу же разглядела мой талант, в
отличие от здешних тупиц! Нет сомнения, в Италии меня оценят по достоинству.
Подруги краснели, бледнели, ахали и охали. Они отчаянно завидовали. Было бы
чему…
* * *
Пробка без единого звука вылетела из бутылки, и
шампанское, не потеряв ни единой капли, хлынуло в подставленные хрустальные
фужеры. - А как же «пробка в потолок» и фонтан? - Фи, господа, так
поступают разве что гусары. Шампанское, - Василий любовно погладил бутылку по
боку, - тем более, ТАКОЕ шампанское, заслуживает самого нежного к себе
отношения. Пролить хотя бы каплю этого божественного вина - настоящее
кощунство. - Итак, господа Призраки, тост! За здравие примадонны
Гуатичелли! Четыре бокала со звоном сомкнулись над столом.
<<< Назад
В раздел "Фанфики"
На верх страницы
|