...Эрик в последний раз взглянул на свое жилище, и решительно ступил в открывшийся проход. До него долетели приглушенные расстоянием грохот и звон - судя по всему, преследователи вовсю отдавались излюбленным занятиям - уничтожению обстановки и мародерству. Впрочем, для особо рьяных были припасены небольшие сюрпризы, и сдавленный крик, сопровождаемый порцией отборной ругани, засвидетельствовал, что кое-кто из "горящих благородным негодованием мстителей" на них уже наткнулся.
Секретный ход вел из подземелий театра в городские катакомбы, которые бывший Призрак Оперы успел неплохо изучить. Дойдя до очередной развилки, Эрик свернул, и оказался в нише-тупичке, оборудованной им же под тайник.
У стены были аккуратно сложены несколько свертков с одеждой и припасами на первое время, ящичек свечей, и самое главное - деньги. К сожалению, горько усмехнулся про себя изгнанник, в его расчеты стали вмешиваться посторонние факторы, особенно один, с титулом виконта, имевший дурную привычку являться в самый неподходящий момент, и рушить все то, что с таким старанием было выстроено...
Эрик присел у стены и задумался. Некоторое время можно было отсидеться в катакомбах, поскольку даже среди самых буйных преследователей вряд ли отыскались бы настолько ненормальные, чтобы броситься за ним в погоню по лабиринтам подземных коридоров, изобилующих ловушками. Некоторые установил он сам, другие ожидали веками - у славного города Парижа давняя и богатая история, а городские катакомбы неоднократно становились убежищем тайных обществ и верующих запрещенных религий, сменявших друг друга с завидным постоянством. Древние ловушки, как показал опыт, с течением времени ничуть не утратили своей смертоносности.
В катакомбах он в безопасности... Однако сама мысль о необходимости сидеть под землей еще неведомо сколько времени вызывала такую ярость, что Эрик готов был разнести все вокруг голыми руками. Что самое удивительное - раньше такая жизнь его вполне устраивала... В то же время, он прекрасно понимал, что с такой приметой, как его изуродованное лицо, он сразу же окажется в руках полиции, а в тюрьму Эрик не хотел еще больше.
Оставался еще один вариант: пройти под землей, выйти за пределы города, и...покинуть Францию. Уехать туда. где никогда не слыхали об Эрике, Призраке Оперы, и попробовать начать все заново.
Америка? Очень далеко, за океаном. С одной стороны, это даже хорошо. Но с другой - Эрик припомнил, как в его любимый театр однажды заявилась группа американских туристов. Именно тогда Призрак впервые задумался о вариантах использования люстры, ибо удавки на всех не хватило бы.
Италия? Красивая страна, красивая музыка. Вот только Карлотта Гуатичелли в одиночку доводила до нервного срыва целый театр, а если таких Карлотт полная страна? На них никаких люстр не напасешься.
Норвегия? ...Швеция?...Греция?...Китай?
Название всплыло само по себе.
Россия.

***

Василий, Призрак Большого театра, с возмущением отложил недочитанную газету. Подумать только, пожар в Парижской Опере! Обнаружен и изгнан местный Фантом! И куда, спрашивается, катится этот мир?! Какой-то юнец, непонятно каким образом умудрившийся стать покровителем, привел в театр чуть ли не полк жандармов, затеял бестолковую погоню, в результате которой сам лишь чудом остался жив, и, между прочим, спровоцировал все недостойные действия Призрака.
Василий припомнил, как в Большой заявился один из денежных мешков-покровителей с аналогичным предложением. Тогда директор не поленился лично выгнать советчика вон, сопровождая это заверениями в том, что богатых любителей искусства в России - хоть пруд пруди, а вот такого, что отучил бы рабочих пить - днем с огнем не сыщешь.
Тем более, на руководство давили со всех сторон, пытаясь пропихнуть в театр малоталантливых (а то и просто бездарных) дочек, племянниц, крестниц и любовниц. В таких случаях репутация и методы Призрака оказывались весьма кстати, хотя, бывало, не хватало и их. В последнее время Василий с опаской заходил в любимую пятую ложу, поскольку некоторые девицы и отдельные юноши повадились устраивать в ней засады, требуя покровительства, и предлагая взамен такое, что у него краснели даже уши. Одним приходилось вежливо указывать на дверь, других - уже не столь обходительно за неё же выставлять, а парочку особо напористых непризнанных гениев - спустить с лестницы.
А ведь, помимо прослушивания вокалистов, на плечи Василия легли заботы о декорациях, костюмах, сценографии, и многом другом. Когда уж тут заниматься собственно искусством! Сделали из Призрака какого-то Завхоза Оперы!
- Вася, читать газеты за завтраком - это таки вредно для здоровья и пищеварения.
У Василия уже несколько дней гостил давний приятель из Одесского оперного театра, Борис Маркович, для друзей - просто Боря.
- В самом деле, мистер Василий, - укорил сэр Альберт, проживающий и "работающий" в Лондоне, - что вас так заинтересовало?
Василий указал на свежие "Призрачные вести".
- О, вы об этом, - понимающе кивнул британец. - Да, неприятно. Но что возьмешь с этих французов?!
- Жаль беднягу, - согласился дон Джованни, представляющий Сицилийский Оперный театр. - Впрочем, если вспомнить, что Францией правил корсиканец, многое становится ясно...
Собравшиеся Призраки Оперы переглянулись - взаимная любовь между корсиканским и сицилийским оперными кланами давно уже стала притчей, и не только в призрачном сообществе. Самые азартные игроки вовсю заключали пари на исход давней дуэли, причем, следует заметить, на дона Джованни ставки были значительно выше.
- Кстати, - вмешался Боря, - а почему этот Призрак из Парижа никогда не принимал участия в наших собраниях? Его что, не приглашали?
- Да приглашали, приглашали, посылали письма, и ни ответа, ни привета, - грустно ответил Василий. - Говорят, он кроме своей музыки, вообще ничем не интересуется. То есть, не интересовался.
- И вот вам результат! - подытожил дон Джованни. - Позволил театру отбиться от рук, и остался без крыши над головой! Искусство, конечно, требует жертв, и важнее его нет ничего, но об организации забывать не стоит!
- Без сомнения, - согласился сэр Альберт. - В таких вопросах вам нет равных. Это ведь вы "организовали" провал "Аиды" на Корсике? Все еще удивлялись, откуда у недовольных зрителей оказалось столько гнилых помидоров не в сезон...
- А чему тут удивляться? - пожал плечами молчавший до сих пор Лю Цзы из Пекинской Оперы. - Можно подумать, никто не знает, что у дона Джованни в театре поет сын самого Корлеоне.
- Попрошу воздержаться от намеков! Я взял парня не из-за его семейных связей, хотя они и оказались для меня приятным сюрпризом (присутствующие с трудом сдержали усмешки), а исключительно за хороший тенор...
Мощный бас Василия перекрыл нарождавшийся спор. Выяснение грозилось затянуться до вечера, и совсем не хотелось восстанавливать декорации, из-за которых он и так неделю переругивался эпистолярно с руководством театра. В последний раз, когда они собирались у Лю Цзы, дело таки дошло до руко-, точнее - до ногоприкладства, после чего дон Джованни потребовал, чтобы китаец дал мастер-класс его людям, а Василию, хорошо знающему, чем следует закреплять примирение, пришлось выставлять на стол все запасы.
Он еще раз взглянул на статью в газете, и мысленно посочувствовал бедняге-погорельцу.
И где-то он теперь?

***

- Т-ты м-меня ув-ик-ув-важаешь?
Эрик кивнул, и попытался сместиться с линии поражения убойным прегаром. Щуплый мужичонка, который раз уже допытывающийся уважения окружающих, дышал таким букетом, что неосторожные насекомые. попавшие под волну, моментально падали, устилая пол под ногами. Впрочем, если собеседник Эрика отличался всего лишь характерным сизо-красным цветом лица, то некоторые окружающие могли похвастаться впридачу еще и устрашающей внешностью, приобретенной посредством пьянства и, как следствие - регулярных кабацких драк. Бывший Фантом, некогда наводивший ужас на весь Париж, ощутил настоятельную необходимость пересмотреть свою самооценку.
- Ик, ув-важаешь?
- Разумеется, месье, - заверил его Эрик.
- Тогда выпей со мной.
Призрак Оперы с ужасом замотал головой - он до сих пор не мог понять, как можно вообще пить это адское зелье, не говоря уж о том, чтобы получать от этого удовольствие.
- Значит, не уважаешь, - сделал вывод собеседник, и принялся закатывать рукава. - А я не люблю, когда меня не ув-важают! Щас я тебе ка-а-ак заеду...
Его занесло в сторону, и он рухнул под ноги Эрику. Тот, вздохнув, приподнял чудо-богатыря за шиворот, и воодрузил обратно на стул, где поверженный противник моментально уронил лицо в миску, и засопел.
- Я рассчитаюсь, - сказал Эрик, доставая кошелек. - Сколько с меня?
Трактирщик, явно принадлежащий к той породе бизнесменов, которые нальют хоть черту с рогами, хоть крокодилу с зубами, хоть Призраку Оперы без маски, - лишь бы платили - спокойно назвал сумму, и клиент стал отсчитывать монеты...
- Вот ты, тварь жалкая, где валяешься!
Эрик вздрогнул - на мгновение показалось, что это обращаются к нему. Он быстро оглянулся, и все понял: к их столу решительно приближалась высокая статная женщина. Подойдя, она легко подняла драчуна:
- Ах ты, пропойца! Аспид болотный!
Мужичок открыл глаза, встретился взглядом с разъяренной дамой, и поспешно потерял сознание.
- Совсем озверел, скотина, - сказала женщина, и поволокла пьяницу к выходу. - Вот ведь, муженек, богом данный...
Эрик проводил парочку взглядом, и невольно поежился. Наверное, хорошо, что он не стал жениться... Хотя - он представил эту красавицу в крылатом шлеме и с мечом, на сцене, исполняющей партию Брунгильды...а где раздобыть Зигфрида ей в пару? Тех, что имелись в Париже, она попросту бы смела. Воистину, есть женщины в русских селеньях...
Он осекся - последняя мысль принадлжела явно не ему - и оглянулся. Так и есть: сидящий неподалеку человек в добротной господской одежде, что-то лихорадочно записывал на листке бумаги, и это его бормотание уловил тонкий слух музыканта и композитора:
...есть женщины в русских селеньях -
их бабами нежно зовут.
Слона на бегу остановят...
- на этом месте поэт остановился, задумался, кровожадно блеснул глазами, и дописал:
... - и хобот ему оторвут.
Сочинитель поднял голову, увидел Эрика, и понял, что тот все слышал.
- Ну, как вам?
- Своеобразно, - дипломатично ответил бывший Призрак Оперы. Ну, в самом деле, не душить же этого гения при всех, а люстры поблизости не наблюдалось. - А что, в России много слонов?
- Конечно, - убежденно заверил его автор. - Тут их родина. Наверное, вы правы, и не все поймут настолько тонкую метафору. Нужно что-то попроще, ближе к повседневности... А если так: "коня на скаку остановят, в горящую избу войдут"?
- Зачем? - не понял Эрик.
- Что "зачем"?
- Зачем женщинам заходить в горящие избы, и останавливать коней, тем более, на скаку?
- Ну-у... - замялся поэт, - а вдруг понадобится?
- А-а...
Эрик все равно ничего не понял, но решил отложить копание в тонкостях загадочной русской души на потом. Сочинитель, тем временем, пересел за его стол:
- А хотите, - проникновенно спросил он, - я вам расскажу, кому на Руси жить хорошо? Я даже список составил, с именами и адресами...
Но Эрик счел за лучшее откланяться - он никак не мог привыкнуть к непосредственности русских.
На первом месте в планах посещения стоял Большой Театр, но до него было далековато пешком. Однако, припомнив три часа беспрерывных подскоков, ударов и толчков, именуемых поездкой по русским дорогам, Эрик все же предпочел пройтись и подышать свежим воздухом. В самом деле, он даже затосковал по родным подземельям, где полы были ровными, и имелся налаженный водный транспорт... А когда он спросил, почему в России такие дороги, ему доступно пояснили, что небо - голубое, вода - мокрая, а жуткие дороги имени Торквемады - неотъемлемая характеристика российской действительности, и что это всего лишь вторая беда страны, а первая - дураки, и что после таких вопросов его именно в первую категорию и могут зачислить...
Так что лучше пешком.

***

... Он зашел с черного хода, и его сердце сразу же заколотилось. Он замер, впитывая запахи и звуки кулис, и с горечью спросил себя: неужели ты надеялся, что удастся отказаться от всего этого?
Что-то мягкое коснулось лодыжки, заставив инстинктивно дернуться - это могла быть крыса, а крыс Эрик не переносил. Словно в ответ, во тьме зажглись два желто-зеленых огня, и навстречу ему выступил огромный белый котище.
- Ты откуда тут взялся? - удивился Эрик. - Потерялся, что ли?
- Как же, потерялся, - ответил кот.
Эрик тряхнул головой - только галлюцинаций ему и не хватало. Может, в России уже и коты разговаривают? В этот момент в полу открылся люк, в который просунулись голова и плечи, и Эрик облегченно вздохнул: голос донесся снизу, поэтому и показалось, что заговорил кот. Тем временем, из люка вылез человек, фигурой более всего напоминающий двустворчатый шкаф.
- ...сбежал, пакость, а шеф потом посылает его искать по всему театру, - продолжил он.
Кот с интересом наблюдал за ним, усевшись на задние лапы. Человек наклонился, и попытался взять животное на руки. Молниеносный удар когтями - и на руке заалело несколько параллельных царапин, а зверюга глумливо заурчала.
- Вот зараза, - прокомментировал пострадавший, и только сейчас обратил внимание на стоявшего перед ним Эрика. - А ты что, на встречу?
- Какую встречу?
- Да ваших встречу, какую ж еще, - отмахнулся "шкаф". - Поздновато, правда, остальные уже давно гудят. Как всегда, если собираются у Василия - здоров мужик угощать. Да, меня Гвидо зовут, - представился он.
- Эрик. Но я ничего не понимаю. Кто гудит? И чем?
- Да ты шутник, - хохотнул Гвидо. - Ладно. Пошли, я тебя провожу. Все равно этого, - он указал кивком на кота, - нести придется. Своими лапами, видите ли, его светлость из принципа не пойдут...
Вдвоем они спеленали котяру, отделавшись несколькими болезненными царапинами да частичной потерей слуха от хриплого наглого мява, и спустились в люк. Гвидо аккуратно запер внутренний засов - "чтобы всякие посторонние не лазили", пояснил он, - и пошел вперед. Эрик последовал за ним, с трудом сдерживая смех: уж больно знаком оказался антураж - люки, тайные ходы, скрытые за зеркалами, замаскированные рычаги...
- Ну вот, пришли, - сказал провожатый. - Давай только сначала этого распутаем, а то, не дай бог, шеф решит, что его ненаглядному Пушку сделали больно. Подержи-ка...
Освобожденный кот с благодарностью вонзил когти в державшие его руки, спрыгнул на пол, и, задрав хвост, важно прошествовал к двери, которая отворилась словно сама по себе...

***

- Штрафную опоздавшему!
Эрик опомниться не успел, как оказался за столом, а в его руке невесть откуда очутилась рюмка, доверху наполненная чем-то прозрачным.
- Пей!
Минуты три спустя дыхание удалось восстановить. Он вытер выступившие слезы, и выдавил:
- Что это было? Водка?
- Обижаете, батенька, - ухмыльнулся один из сидевших за столом. - Это натуральный продукт, тройной перегонки.
- Я как-то больше по винам и коньякам, - извиняющимся тоном пояснил Эрик.
- Ничего! - "утешил" его сосед. - Кстати, между первой и второй...
Гость попытался было отказаться, но под тяжестью общих аргументов ("Ты нас уважаешь?"), и мысленно попрощавшись со здоровьем, рассудком и белым светом, осушил вторую рюмку, а после уже как данность воспринял известие о том, что бог любит троицу.
В голове шумело, перед глазами все приобрело слегка размытые очертания, а заботы и тревоги вдруг оказались где-то очень далеко. Он оглядел компанию, и подумал, что такого странного сборища ему еще видеть не доводилось. Те, кто сидел за столом, отличались ростом, телосложением, возрастом, речью и одеждой, но лица всех без исключения прикрывали маски (хотя и разные по фасону и степени закрытости).
- А твоя маска где? - спросил сосед слева. - В Париже оставил, - честно ответил Эрик.
- В Париже? - удивился хозяин. - Постой, так ты и есть тот самый погорелец из Парижской оперы?
Теперь пришел черед удивляться гостю.
- Откуда вы знаете?
- Откуда? - вмешался еще один. - Он интересуется, шоб я был здоров! Да газеты уже которую неделю пишут об нем, достойные люди переживают, шо с ним таки приключилось, а он сидит и спрашивает такое, шо я на его месте таки бы не спрашивал!
Взгляд Эрика упал на транспарант, украшавший вход:

Окончательно убедившись, что сошел с ума, он указал на него, и спросил:
- И что, здесь все Призраки Оперы? А я думал, что один в целом свете.
- Сударь, - обратился к нему сосед справа, - смею заметить, это нескромно с вашей стороны. Разумеется, в каждой приличной Опере должен быть свой Призрак. Позвольте отрекомендоваться, сэр Альберт, Лондон, Англия.
- Эрик Фантом, Париж, Франция...
Он перезнакомился со всеми, и с каждым отдельно выпил за знакомство. Затем, по просьбе собравшихся, рассказывал свою историю:
- ...тогда на Новый год я подарил им свою новую оперу, "Дон Жуан Торжествующий"...
- И шо, вот так взяли, и подарили? Я на вас таки удивляюсь! Напомните мне как-нибудь, и я расскажу вам одну поучительную историю... Нет, ви таки должны приехать ко мне в Одессу, я вас познакомлю с одним молодым человеком, он мой двоюродный брат и юрист, так он вам составит нормальный контракт, и возьмет со скидкой, как моему другу...
- ...а потом этот Рауль выскочил из-за памятника и заорал на все кладбище: "Нет, не верь ему!"
- Как невоспитанно! Настоящий джентльмен никогда не прервал бы разговор другого джентльмена с дамой!
- Почтенный Альберт, ну откуда во Франции джентльмены? Вот когда этот юный наглец Вэй Пень заявился к могилам предков, где мы с моей прелестной Юй вели беседу о классической поэзии, да еще и посмел заявить, что его кунг-фу лучше моего...
- Короче, уделал наш Цзы этого Пня, то есть, Пеня, - пояснил Василий. - А потом еще и Юй добавила - чтобы не смел лезть в чужой разговор.
- Рукоприкладство - не метод! - отрезал дон Джованни.
- Какое еще рукоприкладство! - обиделся Лю Цзы. - Я его руками и не трогал. Ногами только...
- Лично я, например, - с достоинством произнес сицилиец, - просто честно предупредил этого нахала, что его дальнейшие встречи с моей ученицей нежелательны, и он внял предупреждению...
- Еще бы он не внял, когда проснулся и обнаружил в своей постели отрезанную голову любимого жеребца, - ухмыльнулся Боря. - А этот...Рауль...он что, тоже лошадей любил?
- Прямо сам не свой до них был, - кивнул Эрик. - Как увидит лошадь - так и кидается на нее, и давай запрягать.
- Может, нужно было применить сицилийский метод?
- Да нет, жалко. Лошади-то при чем?
...Разговор постепенно свернул в неповторимое русло, возникающее после энного количества принятого внутрь алкоголя. Эрик еще помнил, как демонстрировал дону Джованни любимое пенджабское лассо, а тот с видом знатока говорил, что удавка - это, конечно, классика, но лично он предпочитает более прогрессивные методы. Например - ноги в цемент и с моста в реку.
Потом Боря спрашивал, застрахована ли была Опера, и кто получил страховку, и очень расстроился тому, что Эрик об этом не подумал, но пообещал дать несколько уроков на будущее, чтобы, если опять придется кидать люстру, не оказаться внакладе...
А сэр Альберт агитировал всех провести следующую встречу у него, и обещал познакомить с каким-то молодым композитором, который хотел отразить нелегкий труд Призраков Оперы в своем творчестве. Парень, мол, уже прославился, написав что-то о кошках, или о котах. Услышав это, сицилиец воодушевился необыкновенно, и попросил приятеля помочь пристроить на главную мужскую роль Пушка. Англичанин клятвенно пообещал сделать все, от него зависящее.
Потом они еще что-то пили, и Василий звал всех идти смотреть новые декорации, а Боря предлагал лучше пойти прослушивать вокалисток на роль Татьяны. Хозяин пытался пояснить, что прослушивание уже было, неделю назад, а остальные резонно возражали, мол, жалко что ли провести его еще раз, для хороших людей? Это оказался настолько сложный морально-этический вопрос, что решили выпить еще...

***

Эрик с трудом открыл глаза. Голова болела, во рту пересохло, а общее состояние организма всерьез навевало мысли о концепции христианского ада, куда попадают после смерти Призраки Оперы.
В поле зрения возник высокий стакан с чем-то мутным.
- Давай-давай, это полезно, - сказал голос откуда-то сбоку, но повернуть голову, и чтобы она при этом не развалилась на части, не представлялось возможным. Эрик принюхался, и скривился.
- А ты не нюхай, ты пей. Вот увидишь - сразу полегчает.
Страждущий гость сделал над собой усилие, и отхлебнул. Как ни странно, ему действительно стало чуть полегче, и он допил до дна. Похмелье постепенно отпускало, и некоторое время спустя, он даже сумел связать несколько слов:
- Г-где остальные? И где я?
Василий, а первую помощь похмельному Эрику оказывал именно он, с усмешкой переместился вперед, устраиваясь перед гостем (поскольку гость все еще старался не вертеть головой).
- Остальные разъехались. А ты остался у меня - тебе ведь ехать некуда. Поживешь пока здесь, если у тебя, конечно, нет других планов.
- Да нет, не думаю, - пожал плечами Эрик.
- Вот и хорошо, - удовлетворенно кивнул хозяин. - Мне все равно нужна помощь. Ты не представляешь себе, сколько нервов отнимает эта Опера! Хотя, ты-то, наверное, как раз представляешь.
- Приблизительно, - согласился гость.
- Вот подумай только, - продолжил Василий, - ставим мы, значит, "Пиковую даму", не слышал, кстати? Нет? Ну, ничего, еще послушаешь. Так вот, есть тут у нас одна певица, довела всех. Истерики устраивает чуть ли не каждый час, голова от нее уже болит. Люстру на нее скинуть, что ли?
- Люстру лучше приберечь на крайний случай, - порекомендовал Эрик. - Сначала попробуй задниками. Пары штук, думаю, хватит.
- Задниками? - возмутился Василий. - Да ты их видел? Знаешь, сколько раз я из-за них ругался с дирекцией? А если порвутся?
- Нужно бросать так, чтобы не порвались. Ладно, покажи мне эту вашу певицу, посмотрю, что можно сделать...
- Да уж, - обрадовался хозяин. - Свежие идеи мне как раз кстати. Не поверишь, меня руководство уже умоляет найти на нее управу. Я тебе покажу их записки - там все расплылось, от слез, не иначе...

***

Так окончилась эта история.
А с разрекламированным сэром Альбертом молодым композитором они все же встретились. Правда, Пушка маэстро забраковал. Сказал - не подходит по типажу - нужен черный.

Дальше >>>

В раздел "Фанфики"
На верх страницы