На главную В раздел "Сиквелы, приквелы и вбоквелы"
На страницу книги "Tales of the Shadowmen"

"Angels of Music" / "Ангелы Музыки"

Автор: Kim Newman

Переводчик: Мышь_полевая
е-мейл для связи с переводчиком


Ким Ньюман


Ким Ньюман (Kim Newman) - известный писатель, кинокритик, публицист, автор фантастических романов и рассказов - в большинстве своем о вампирах, специалист по кинематографу в жанре хоррор и литературе ужасов. Многократный лауреат различных литературных премий в этом жанре.

В настоящее время наиболее известным и коммерчески успешным проектом Ньюмана является серия романов и рассказов под общим названием "Anno Dracula", созданная на стыке нескольких жанров - альтернативной истории, интеллектуального хоррора и вампирского романа и повествующая об альтернативной реальности, в которой вампир Дракула из одноимённого романа Брэма Стокера захватил власть в викторианской Англии. Под псевдонимом "Джек Йовил" Ньюман опубликовал ряд книг по мотивам ролевой игры "Warhammer". Кроме того, на его счету ещё множество отдельных романов, рассказов, сценариев и адаптаций, а также несколько критических работ и двухтомник "Хоррор: 100 лучших книг".

К "Призраку Оперы", Ким очевидно неравнодушен, не зря же он написал сразу две (и кто знает, остановится ли он на этом?) истории о приключениях Ангелов Музыки. Кроме того, в начале 90-х он опубликовал книгу в рамках цикла о мирах "Warhammer" - и для одной из частей позаимствовал кое-какие моменты прямиком из романа Гастона Леру.

А теперь мы представляем вам первый из его рассказов, в которых фигурирует Призрак Оперы собственой персоной. Рассказ этот был опубликован во втором томе сборника Tales of the Shadowmen под редакцией Лоффисьеров.


"Ангелы Музыки"

Париж, 1878

В семидесятых - это красочное, беспокойное десятилетие с его кричащими платьями, коррумпированными политиками, пристрастием людей к излишеству и пустой музыкой - в Парижскую Оперу были отправлены три девушки. Они немножко умели танцевать, чуть получше пели, становились миленькими, когда подкрашивали глаза и губы и натягивали трико на свои аппетитные формы. Если бы мир был устроен просто, они бы стали восходящими звёздами, получив в награду славу, богатство и выгодные браки.

Однако в театре всё определялось жёсткой системой старшинства, покровительства и подхалимства. Наши героини, как бы прекрасно они ни выводили трели на прослушиваниях и как бы изящно они ни приподнимали юбки, показывая стройные икры, были из касты "недотрог", а значит, им всегда было суждено оставаться на вторых ролях. Если бы критик, поклонник или покровитель вдруг нечаянно привлёк к ним внимание публики, то в следующей постановке они, скорее всего, обнаружили бы себя в роли чернокожих рабынь из свиты королевы в задней части сцены. Таков был безжалостный диктат царствующей в театре дивы, синьорины Карлотты Кастафьоре.

И всё же... У Кристины Даэ был Голос. У Трильби О'Фиррэл - Внешность. А у Ирэн Адлер - Интеллект. Когда эти девушки появились в Опере, они являли собой неогранённые алмазы. Чтобы превратить их в бриллианты чистой воды, требовались огранка, шлифовка и бережное закрепление в оправе. Без такой обработки они, скорее всего, стали бы тусклыми камешками, затерянными среди множества других камней.

Многие равно привлекательные девушки годами состояли в хоре, подобно своим братьям, коротающим срок в армии (или в тюрьме), стараясь не промотать скудное жалование на абсент или карты, надеясь выйти целыми и невредимыми из постоянных передряг и мечтая о спокойном уходе на пенсию. В лучшем случае, они могли стать вторыми женами приличных вдовцов; в худшем же случае... Ну, худшие случаи слишком отвратительны, чтобы мы стали вдаваться в подробности, разве что заметим, что таких, как они, находили в лохмотьях на булыжной мостовой или утонувшими в Сене с регулярностью, граничившей со скандалом.

Эти барышни, как правило, вызывали щенячью привязанность глупых порядочных юношей и плотоядное внимание бесстыжих, хладнокровных распутников. Наше трио в своих тайных мечтах стремилось к совершенно иному типу поклонника - таинственному, властному, сложному, но притягательному. Без такого человека в своей жизни девушки чувствовали себя потерянными. Однако, даже оставаясь за пределами круга славы и популярности, они, тем не менее, всё равно сверкали, лишая спокойствия конкуренток. Ла Карлотта увидела этот блеск за своей спиной и приложила все усилия к тому, чтобы он оставался в тени. Несмотря на это, одна за другой, они были замечены - но не чванливым докучливым руководством или фанатичными поклонниками из числа зрителей, а некой персоной, что сумела разгадать тайну их личностей.

Этот уникальный человек был одновременно и Любителем Люков Кристины, и Гениальным Гипнотизёром Трильби, и Великим Интриганом Ирэн. Весь Париж знал его как Призрака Оперы, хотя большинство считало его настоящим призраком, придуманным рабочими сцены из желания нагнать страху на хорошеньких балерин. Те, кто знал больше и имел основания полагать, что Призрак Оперы является человеком из плоти и крови, знали также и то, что особо болтать о нём не следует.

Своим протеже он представился настоящим именем. Так они его и звали - мсье Эрик.

Среди немногих обладателей этой конфиденциальной информации выделялся некто Перс - странный субъект с длинным лицом. Он вечно ходил в каракулевой шапке, и его обязанности в Опере никому толком не были известны, но при этом, очевидно, персоной он явно был значимой. Девушки порхали во внешнем мире: роскошные наряды, модные кафе и светские приёмы, грандиозные премьеры и веселые бесшабашные балы. Призрак Оперы скрывался от людских глаз в зловонном сыром лабиринте под великолепным строением Гарнье, среди могил замученных людей. И только Перс мог легко переходить из одного мира в другой. Говорили, что он был единственным живым человеком, который видел настоящее лицо, скрывающееся за зеркалом и маской. Хотя некоторые утверждали, что им довелось мельком увидеть безносого призрака с запавшими глазами в ложе № 5, которую тот постоянно абонировал.

В их общей гримёрной, из-за зеркала, Эрик давал "уроки музыки", часами что-то нашёптывая своим певчим птичкам - французскому соловью, ирландскому дрозду и американской орлице. Он первым раскрыл талант Даэ, наиболее одаренной своей ученицы, пробудив в ней голос, способный соперничать с ангелами. Более того, он учил её чувствовать музыку, наполнять изысканное совершенство своих естественных интонаций вихрем эмоций, бушующих в юном сердце. Благодаря Эрику голос Кристины мог добраться до самых тайных струн человеческой души и подействовать так, что услышавшие её пение уже никогда не смогли бы его забыть. Хотя лучшие её выступления предназначались лишь для одного-единственного слушателя, чья душа при этом рвалась в клочья, а из-под маски бежали слёзы. О'Фиррэл, когда её доставили к Эрику, была на грани смерти после воздействия другого наставника-гипнотизёра: был сломан не только её голос, но и тело, и дух. Эрик восстановил её голос: хотя тот и не достиг своего прежнего, искусственно созданного великолепия - однажды, очень недолго, она выступала на высочайшем уровне, - но, по крайней мере, сделал его достаточно приятным. У Трильби не было Кристининого певческого таланта, но зато она - при должной подаче - слыла величайшей красавицей своей эпохи, а для этого требовалось не меньше изнурительных упражнений и самоотречения, чем для безупречного владения голосом. С американкой Адлер всё было несколько сложнее - не настолько явно одарённая и обладающая слишком сильной волей для того специального обучения, которым Эрик удостоил её подруг, она, тем не менее, обладала поистине удивительным диапазоном навыков. Участие Ирэн в деятельности Агентства стало, скорее, результатом переговоров, нацеленных на взаимную выгоду, нежели подчинением воле Призрака Оперы.

Каждая из них, так или иначе, извлекала какую-то пользу от работы с Эриком, и выгода эта стала ещё больше, когда они начали работать вместе как трио. Подобное сотрудничество противоречило живущему в каждой из девушек инстинкту потенциальной примадонны, тем не менее, как трио они были куда более эффективны, нежели как три солистки.

В узких кругах ходили слухи о том, что желающие воспользоваться услугами определённого Агентства должны сначала вступить в контакт с Персом или - если дело касается более деликатных вопросов - с мадам Жири, смотрительницей ложи № 5. Эти преданные агенты передавали все подробности дела самому Призраку. Очень часто Эрик был уже заранее прекрасно осведомлён о тех случаях, которыми его хотели заинтересовать потенциальные клиенты. Благодаря сложной системе переходов и потайных окошек, он мог, не попадая в поле зрения посетителей Парижской Оперы, подслушивать любые сплетни, распространяемые в ложах, гримёрных или туалетных комнатах театра - в том числе и обсуждение нескольких громких дел, будоражащих город. Как только дело доходило до Эрика, только от него уже зависело решение - будет ли этот заказ принят или отвергнут, и размер предлагаемого вознаграждения при этом не имел никакого значения.

Если заказ был принят, раздавался звонок.


Звонки целыми днями надрывались по всему зданию театра, вызывая актёров, костюмеров, музыкантов, швейцаров, сомелье, секретарей, служащих, композиторов, рабочих сцены, крысоловов, девушек из кордебалета и уборщиц. Звонки предупреждали зрителей о начале или возобновлении представления. Это не считая тех звоночков, которыми исполнители на ударных инструментах имитировали колокольчики коров, овец или коз, когда давались пьесы в сельском антураже. Только самое чуткое ухо могло различить отдельный звук среди всего этого перезвона. Но наши девушки знали, как звучит их звонок. Как только он раздавался, любое дело, которым они занимались на тот момент - независимо от того, насколько оно было важным - тут же откладывалось, и они торопливо направлялись к гримуборной в конце коридора на цокольном этаже. Эта гримуборная была давно заброшена - очевидно, из-за неудобства, так как находилась она слишком далеко от большой сцены.

Когда раздался звонок от Эрика, Кристина Даэ, с головы до ног покрытая мыльной пеной, лежала в ванне, распевая гаммы... Трильби О'Фиррэл в залитой солнцем верхней комнате позировала перед группой бедных студентов-художников, которым пришлось объединить свои скудные средства, чтобы оплатить час её времени... А Ирэн Адлер упражнялась, вскрывая замки вслепую, используя для этого лишь шпильки для волос и умелые пальцы.

Через несколько секунд ванна оказалась пустой, студенты - разочарованными, а замок - взломанным. Сами же девушки сбежали, торопясь ответить на вызов и используя для этого подъёмные механизмы, люки и другие кратчайшие пути, известные только близким друзьям Шарля Гарнье. В гримуборную № 313 они вошли одновременно. Перс, внимательно изучавший последний номер "La Petite Presse", поднял глаза и помахал им рукой, дым от его турецкой сигареты изогнулся в воздухе вопросительным знаком. Трио устроилось на диване перед большим, в зелёную крапинку, зеркалом: Кристина и Трильби всё ещё возились, приводя в порядок одежду и помогая друг другу с пуговицами и крючками, Ирэн же спокойно обмахивалась шарфом, которым перед этим завязывала себе глаза. Когда Перс прикрутил газовый рожок, стало видно комнату за тонкой амальгамой зеркала. Там стояла худая тень в экстравагантно накинутом плаще и шляпе, зажав под подбородком скрипку. Эрик сымпровизировал что-то вроде трели "поторопитесь!", вынуждая девушек прекратить мельтешение, так что француженка и ирландка закончили своё дело с минимальным количеством щипков и взвизгиваний.

- Что шум на этот раз, Умник? - спросила Ирэн, в чьей речи всё ещё ощущалось пагубное влияние родного Нью-Джерси. - Снова какой-нибудь п'остофиля, пытающийся ог'абить Лувр?

- Или, может быть, заговор с целью свергнуть правительство? - предположила Трильби.

- Или взорвать динамит под Нотр-Дамом? - не утерпела Кристина.

Перс выпустил колечко дыма.

- Ничего столь ординарного, дамы.

Последовала пауза, и все взоры обратились к зеркалу. Трильби, чуточку более красивая, чем остальные, - и намного более тщеславная, - продолжала возиться со своими короткими каштановыми кудрями, не обращая внимания на поддразнивающее пение скрипки. Заметив, что все на неё уставились, она мило улыбнулась и сложила руки на коленях, словно приготовившись покорно выслушать проповедь.

Скрипка умолкла, и раздался замогильный голос, поступающий в комнату через переговорную трубку, которая придавала ему глухое звучание.

- Наш клиент, - произнёс Эрик, - очень высокопоставленное лицо. По сути, это Президент.

- Президент Республики! - воскликнула Кристина, салютуя.

После войны и Коммуны в хоре не хватало мужчин, и Даэ с её мальчишеской фигуркой часто приходилось играть травести, наряжаясь в обшитую галуном форму. По части строевой подготовки ей не было равных в труппе. В свободное от работы, если можно так выразиться, время она частенько предпочитала блузки и жакетки в военном стиле. И хотя её родители были шведами, сама она была настоящей французской патриоткой и вполне могла бы позировать для "Марианны" (1), если бы, в отличие от Трильби, не была столь непоседлива.

- Надеюсь, это не тот болван, что сидит в Белом Доме? - заметила Ирэн Адлер.

- А в Ирландии, к сожалению, нет Президента, - пробормотала Трильби. Рождённая в Париже от отца-ирландца и матери-француженки, она ни разу даже ногой не ступала на ту зелёную землю, откуда унаследовала свою внешность и акцент. - Только проклятые Богом англичане и их маленькая толстая королева-немка.

- Наш клиент куда более уважаем, нежели обычный глава государства, - сказал Эрик. - Это Президентша, Аполлония Сабатье, урождённая Аглая Саватье (2). Ее салон, пожалуй, имеет бóльшее значение для жизни парижан, чем какое-нибудь правительственное здание, музей или собор.

- Салон? - спросила Кристина.

- Он имеет в виду бо'дель, - пояснила Ирэн. - То, что мисс Английская Деспотичная Ко'онованная Дурнушка называет "публичным домом".

Трильби, развеселившись, показала Ирэн язык.

- Я слышала о мадам Сабатье, - заметила Трильби. - Одна из этих "Великих Куртизанок".

- Совершенно верно, - подхватил Эрик. - Самая возвысившаяся из всех падших женщин - такой вот парадокс. Показать бы вам её портрет кисти Месонье (3) или статую Клезенже (4).

- Этот урод Бодле' по ней с ума сходил, - сказала Ирэн.

Возникла пауза. Можно было очень легко представить, как нахмурились брови на желтоватом черепе, скривился в недовольной гримасе безгубый рот и гневно сверкнули запавшие глаза.

- Ну что я такого сказала? - заныла Ирэн. - Всем известно, что этот тип из-за неё совсем свихнулся. Вы вообще хоть раз видели Бодле'а? К'иворожий бука, пускающий слюни на эту до'огостоящую цыпочку. Большей нелепости я в жизни не слышала. Прямо "К'асавица и Чудовище"!

Из переговорной трубки донеслось раздражённое шипение. Ирэн мысленно пробежалась по своим последним комментариям, снова взглянула на стоящий за зеркалом силуэт и побледнела от ужаса, ожидая вспышки ярости от своего работодателя. В этот раз она совершенно не подумала над тем, что говорит, и это было очень на нее непохоже.

В отличие от Кристины и Трильби, Ирэн, не испытавшая на себе благотворного воздействия "уроков музыки", была не так вышколена, чтобы поддерживать дисциплину, какую Эрик ожидал от своих агентов.

Шипение, наконец, стихло, и Эрик продолжил:

- Да, салон Сабатье действительно посещают, в основном, поэты и художники. У Президентши много поклонников среди наших величайших творческих умов.

- Я знаю всё об умах поэтов и художников, - проворчала Трильби. - Грязь и вырождение - вот и всё, что творится в их талантливых куцых мозгах. За мной бегало немало писак и мазил. Не скажу, что считаю это поводом для гордости.

Трильби плюнула в ладонь и перекрестилась. Ее отец часто так делал, когда торжественно клялся своим кредиторам, что денежные средства будут в их распоряжении к концу недели, после чего семейство О'Фиррэл тут же переезжало на новое - как правило, куда менее удобное - место жительства.

- Наш клиент ожидает от нас бóльшей деликатности и такта, - отчеканил Эрик.

- Никаких слухов, никаких сплетен, - уточнила Кристин.

- Именно. В ходе этого расследования вы можете получить доступ к информации, которую Президентша и некоторые её друзья...

- Джонс, - вставила Ирэн.

- ...не хотели бы доводить до сведения общественности.

- Вы заметили, что все сластолюбцы и развратники всегда думают, что их жены ни о чём не догадываются? - сказала Трильби. - Ей-богу! Словно маленькие дети. Интересно, как бы они удивились, если бы узнали, чем занимаются их жёнушки, пока они шляются по городу в поисках развлечений?

Девушки дружно рассмеялись. Кристина, по правде говоря, зачастую не совсем "улавливала" смысл комментариев своих подруг, особенно когда они - как это часто случалось - говорили по-английски. Однако она была достаточно сообразительна, чтобы замаскировать случайную неосведомлённость, вторя общему смеху своим музыкальным хихиканьем. Она отличалась какой-то особой прелестью, и глупые юнцы уже сочиняли шедеврально убогие сонеты о миниатюрности её носика... Когда же дело доходило до прочих анатомических подробностей, эти сочинения начинали претендовать на звание эпической поэзии.

Трильби была старше других, хотя по её виду никто бы этого не сказал, и благодаря своему богатому опыту артистической жизни слегка покровительственно относилась к своим "младшим сёстрам". Глупые юнцы в её присутствии, как правило, теряли дар речи, словно перед ними предстало видение в Лурде (5). Иногда в её глазах появлялось какое-то отсутствующее выражение, и тогда её лицо казалось иным, более неземным, даже слегка пугающим.

Ирэн в более юные годы была трудным орешком, и мужчины считали её скорее приятной, чем хорошенькой - и куда более опасной, чем соблазнительной. Поговаривали, что она сбежала из родной страны после того, как прирезала странствующего проповедника, у которого работала в качестве приманки для зрителей. Она часто предавалась мечтам о том, как вернётся в Нью-Йорк под ручку с одной из коронованных особ - тех, что она видела на ротогравюрах. Она даже набросала в своей тетрадке эскиз герба Адлеров - американский орел, глубоко вонзивший клюв в бок обнажённого кричащего Прометея. Тот глупый юнец, который отправлялся с ней на свидание, как правило, чуть позже обнаруживал, что какой-то неизвестный "бандит" украл у него все деньги, портсигар, запонки и часы.

- Дело, о котором пойдёт речь, касается некоего мужчины и его жены, - объявил Эрик. - Мужчина занимает определённое положение в обществе, о женщине ничего не известно.

Перс развязал тесьму на большой папке для бумаг и вытащил оттуда вырезки из газет, свадебный буклет, фотографические пластины и другие документы. Девушки тут же разобрали предложенные материалы.

На несколько пафосном портрете был изображён симпатичный молодой человек в форме бригадира армии покойного императора Наполеона I. Девушки заворковали, как голубки, восхищаясь завитыми усами и красивой саблей. С лёгким злорадством Перс передал им более свежий портрет, на котором этот многообещающий юноша был почти неузнаваем. Бравый вояка превратился в громадного, потрёпанного жизнью медведя с косматыми бровями, огромную массу плоти, увешанную бесчисленным количеством медалей.

- Как вы уже узнали, это Этьен Жерар, великий маршал Франции в отставке, по-прежнему считающийся одним из самых влиятельных граждан, - сказал Эрик. - Когда дело касается того, чтобы добиться у нужных людей в правительстве изменения политики закупок или повлиять на оборонную стратегию, ему поистине нет равных.

- Да он же начал кричать: "Пруссаки идут! Пруссаки идут!" - ещё тогда, когда ему Блюхер прищемил хвост при Ватерлоо, - сказала Кристина. - У меня дядя был такой же.

- Ну, разумеется, - заметила Трильби. - Пруссаки ведь действительно наступали.

- Это не делает старика менее сумасшедшим.

- Ты отстала от жизни, К'исси, - заметила Ирэн. - В этот рожок Же'ар перестал трубить ещё несколько месяцев назад. С тех пор, как он женился на своей маленькой выскочке, он стал совсем д'угим человеком. Теперь он с увлечением пе'ековывает мечи на орала и настойчиво утве'ждает, что Бисма'к - лучший друг ф'анцузского народа.

Свадебный буклет был сделан перед церемонией бракосочетания великого маршала Жерара и его невесты, похожей на куколку Франсис-Пьер.

- Ему уже за девяносто, а ей сколько?.. шестнадцать? - изумилась Трильби.

- Точные сведения о возрасте, происхождении и положении в обществе мадам Жерар оказались недоступны, - сказал Эрик. - Эта информация также является одной из целей нашего расследования.

- Я слышала, она была танцовщицей, - сказала Кристина, рассматривая сделанную в ателье фотографию невесты. - Она выглядит так, будто сделана из фарфора. Такое ощущение, что она разобьётся, если старый козел хотя бы притронется к ней.

- Это одна из шлюшек П'езидентши? - спросила Ирэн. - Что и говорить, некото'ые ста'ые ма'азматики кипятком писают при виде таких размалеванных девок.

- Мадам Жерар не являлась украшением салона Сабатье, - сказал Эрик. - Более того, она послужила причиной некоторого смятения среди этих девушек. До свадьбы великий маршал, несмотря на свои преклонные годы, был постоянным, особо почётным и восторженным клиентом.

- Эти распутницы любят старых и богатых, - заметила Трильби. - Ибо те мало на что способны, зато платят более чем хорошо.

Ирэн засмеялась, и Кристина присоединилась к ней.

- Хотя это вовсе не из-за склонности к искусству, - продолжал Эрик. - Великому маршалу Жерару учреждение мадам Сабатье нравилось больше, чем многие другие конкурирующие заведения, старающиеся как можно лучше удовлетворять особые пристрастия военных.

- Сапоги и кнуты, - содрогнулась Ирэн.

- После свадьбы он ни разу не посещал салон.

- Ничего удивительного. Он тепе'ь может бесплатно т'ахаться у себя дома.

- Ирэн, ты же девушка, а говоришь такие вещи! - хихикнула Кристина.

- Мадам Сабатье говорит, что лишиться давнего покровителя после вступления оного в брак - это общепризнанный риск в её деле. Однако она гордится тем фактом, что, за этим единственным исключением, все её клиенты возвращаются в течение трёх месяцев после окончания медового месяца. И проявляют бóльшую, чем раньше, щедрость в вопросах вознаграждений и подарков - как правило, добавляя при этом предупреждения о повышенной осторожности и осмотрительности.

Кристина звонко, музыкально рассмеялась:

- Мадам заблуждается. Посмотрите, какой образ жизни вёл Жерар, все эти десятилетия. Сплошные подвиги и приключения! Он наверняка отчаянный романтик.

- Согласна, - сказала Трильби. - Старый идиот, наверное, влюблён в эту распутницу.

- Де'жу пари, эта бесценная Маленькая Куколка уже записалась к портнихе, чтобы увидеть, как она будет смот'еться в чёрном, - сказала Ирэн. - А затем по пути домой заглянула к аптекарю. Передози'овка любовного снадобья, кото'ое обычно используют пожилые мужчины, может иметь фатальные побочные эффекты... По крайней мере, я так слышала.

- Если это так, наш долг перед клиентом - вмешаться, - сказал Эрик.

- Это точно! - вставила Трильби. - Нельзя позволить этой козе скрыться с места преступления. Это повредит нашей репутации.

- Госпожа Президентша опасается за жизнь Жерара? - спросила Кристина.

Последовала пауза. Через трубку было слышно дыхание Эрика.

- Может дойти и до этого. В настоящее время она больше обеспокоена тем, что старик ведёт себя не так, как раньше. Она проявляет большой интерес к военной политике Франции...

- Любители сосисок (6), как известно, жестоки с шлюхами и скупы на оплату.

- Вы проникли в самую суть, Ирэн, спасибо. "Адлер" ведь немецкая фамилия, не так ли? Как я уже говорил, изменение Этьеном Жераром своего мнения по военным и политическим вопросам тревожит мадам Сабатье намного больше, чем его отсутствие в списке её клиентов. Она думает, что на великого маршала могли каким-нибудь образом "подействовать"...

- Заворожить, - взволнованно сказала Кристина.

- Загипнотизировать, - мечтательно сказала Трильби.

- Опоить, - цинично сказала Ирэн.

- Она сомневается в том, является ли великий маршал по-прежнему великим маршалом.

- Его убили и заменили сумасшедшим братом-близнецом, который до этого был заперт на чердаке, - предположила Кристина, прочитавшая огромное количество сенсационных историй, жадно набрасываясь на каждый роман с продолжением в каждом периодическом издании Парижа. - Одержимый одним из невидимых Орлей (7), о которых он только слышал, он вынужден делать то, что требуют создания с того света.

Перс собрал обратно все документы и закрыл папку.

- Эрик, - сказала Ирэн. - Вы уве'ены, что это работа для Агентства? Вся история выглядит так, словно эти т'етьесортные девахи, надувшись, что папик прикрыл краник с денежками, хотят смешать с дерьмом ту, кото'ая его увела. Почему бы им не урегулировать этот вопрос, благоп'истойно чиркнув пару раз ножичком, и не вмешивать в это дело нас?

Перс достал ещё несколько папок:

- Случай с великим маршалом далеко не единственный.


___________________________
Здесь и далее примечания переводчика:

(1) "Марианна" - национальный символ Франции с 1792 года. Изображается молодой женщиной во фригийском колпаке. Является олицетворением национального девиза Франции "Свобода, Равенство, Братство". Скульптурные изображения Марианны являются обязательным атрибутом учреждений органов власти, судов, муниципалитетов и т.д.

(2) Реальное историческое лицо. Аполлония Сабатье (урождённая Жозефина-Аглая Саватье, 1822 - 1889) - французская художница, модель, содержанка, хозяйка литературного салона. Прозвище "Президентша" ей впервые дал Эдмон Гонкур, в дальнейшем оно так и закрепилось за ней.

(3) Месонье (полное имя Жан-Луи-Эрнест Месонье, 1815 - 1891) - знаменитый французский живописец, президент Национального общества изящных искусств.

(4) Клезенже (Жан-Батист-Огюст Клезенже, 1814 - 1883) - знаменитый французский скульптор и художник. Был женат на дочери Жорж Санд.

(5) Лурд - город во Франции, один из наиболее популярных в Европе центров паломничества. По мнению Католической церкви, одной из местный жительниц (позднее канонизированной под именем святой Бернадетты) неоднократно являлась Дева Мария.

(6) "Любители сосисок" - немцы.

(7) Орля - невидимый персонаж новеллы "La Horla" Ги де Мопассана, 1887 г.


Дальше >>>


На верх страницы